На днях немного изучал историю Нюрнбергского процесса. Получилось случайно, но последние события показывают, что тема вполне актуальная.
Посмотрел гаком несколько документальных фильмов о судебном процессе. Интересны были юридические детали, политические подоплеки, бытовые и организационные моменты, психологические нюансы общения с обвиняемыми и прочее - тонкостей, оказалось, море.
Ссылками на ютуб делюсь с вами. Сразу предупреждаю, кадры фильмов почти везде исключительно суровые, но тем не менее, документалки смотрятся на одном дыхании:
Даже посмотрел документальные фильмы, которые союзники показывали суду на нюрнбергском процессе - для большего понимания того, что и каким образом доказывали.
Запомнилось выступление Рудольфа Хёсса в качестве свидетеля на Международном Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками. Когда его спросили: "правда ли, что вы уничтожили в Освенциме 3,5 миллиона человек?", он ответил: "нет, мы уничтожили только 2,5 миллиона человек, миллион умерли от голода и болезней". Что это? Хладнокровность? Безумие?
Судебные процессы над такими палачами, как эсэсовский подполковник Рудольф Хесс и гестаповец Адольф Эйхман, выявили особенность, впоследствии названную философом Ханной Арендт "банальностью зла". Оба эти человека — комендант концентрационного лагеря Освенцим и организатор "окончательного решения еврейского вопроса" — оказались не серийными маньяками-убийцами, а на удивление нормальными людьми, не лишенными высоких понятий о чести и воинском долге. Правда, несколько своеобразных.
В немецком языке даже есть существительное для обозначения подобных типов — Schreibtischmörder, "убийца за письменным столом". Это чиновник-бюрократ, сидящий у себя в кабинете и росчерком пера решающий судьбы других людей. Ему не требуется нож или пистолет, чтобы лишить человека жизни — для этого имеются профессиональные палачи. Зачастую такие деятели не выносят ни вида крови, ни корчащихся в муках жертв и даже не способны отрезать голову курице, но зато они в состоянии отдать приказ о ликвидации тысяч и миллионов людей. При этом личной ненависти к ним они не испытывают.
Пока смотрел фильмы, параллельно читал документы, википедию, наткнулся даже на небольшую книжку - Комендант Освенцима, автобиографические записки Рудольфа Хёсса.
В романе «Выбор Софи» американский писатель Уильям Стайрон высказал мысль, что эту книгу обязаны читать все, кто влияет на мысли сограждан, поскольку на её фоне признаний Хёсса всё то зло, «выведенное в большинстве романов, пьес и кинофильмов, примитивно, если не вообще фальшиво, этакая низкопробная смесь жестокости, выдумки, невропатических ужасов и мелодрамы».
А ведь и правда... иногда зло заключено в каких-то совершенно обыденных действиях...
Я должен был в кратчайшие сроки создать транзитный лагерь на 10.000 заключённых из существующего, хотя и застроенного хорошо сохранившимися зданиями, но совершенно запущенного и кишащего насекомыми комплекса. В смысле гигиены отсутствовало практически всё. В Ораниенбурге мне сказали на дорогу, что я не могу рассчитывать на большую помощь, что я должен по возможности помогать себе сам. Не хватало именно того, чего уже не первый год не хватало повсюду в рейхе.
Было намного легче построить новый лагерь, чем срочно создать, как это было приказано вначале, что-то пригодное из неподходящего конгломерата зданий и бараков. Я ещё не доехал до Освенцима, а инспектор зипо и СД в Бреслау спрашивал, когда могут быть приняты первые транспорты.
...
Для того, чтобы вообще запустить лагерное производство и поддерживать его, я должен был вести переговоры с хозяйственными инстанциями, с ландратом, с начальником окружного управления. А поскольку мой начальник администрации был круглым дураком, я должен был работать и за него, добывая средства к жизни для охраны и заключённых. И если бы дело касалось только хлеба, мяса, картофеля! Я должен был доставать даже солому. Поскольку я никак не мог рассчитывать на помощь Инспекции концлагерей, приходилось вертеться самому. Я должен был клянчить горючее для автомобилей. За котлами для лагерной кухни я ездил в Закопане и Рабку, за нарами и соломенными тюфяками - в Судеты. А поскольку начальник строительных работ у меня не был в состоянии достать даже самые необходимые материалы, их поиском и заготовкой также должен был заниматься я. В Берлине ещё спорили о ведомственной принадлежности расширенных площадей Освенцима - согласно контракту, весь объект принадлежал вермахту и передавался в ведение СС лишь на время войны. Тем временем РСХА, командование охранной полиции Кракова 81, инспекция зипо и СД в Бреслау постоянно спрашивали: когда могут быть приняты бoльшие контингенты заключенных. А я ещё не знал, где смогу раздобыть хотя бы 100 метров колючей проволоки. На саперном складе в Глейвице лежали горы колючей проволоки. Но я не мог получить оттуда ничего, поскольку для этого сначала надо было получить ордер из штаба инженерных войск в Берлине. Инспекцию концлагерей это никак не беспокоило. Поэтому крайне нужную мне колючую проволоку я был вынужден просто воровать. Везде, где я находил останки полевых укреплений, они демонтировались, а бункеры разбирались ради добычи арматурного железа. Везде, где встречались крайне необходимые мне материалы для лагерных сооружений, я приказывал их забрать, не заботясь об их принадлежности.
Я должен был помогать себе сам.
11—29 марта 1947 года в Варшаве состоялся процесс по делу Хёсса. Польский Верховный национальный трибунал 2 апреля 1947 года приговорил его к смертной казни через повешение.