Ну, ладно. Раз мне нечего запостить - запощу цитату из моей маленькой коллекции.

Мой друг-марксист из нашей школы по имени Банти сумел-таки уговорить меня посетить сходить сегодня очередной митинг коммунистической партии. Тот проходил на 11-й улице в каком-то засранном месте, носящем название Уэбстер-Холл. Тамошние чувихи напоминали Марию Магдалину нового образца. Все дружно ныли и распевали народные песни. Похоже, что одним из обязательных условий у них является требование быть уродом. На мне были надеты мои самые затрапезные шмотки и, тем не менее, я казался среди них Арнольдом Палмером. Я поприкалывался на этих пидоров, однако, от их охуительных спичей я завял окончательно. Вернулся домой и объяснил папаше, как государство угнетает и грабит пролетариат. «Я и есть пролетариат, а ты - кретин, - отвечал папаша, - и, по моему мнению, у этих уебков с башкой не в порядке. Так что, пиздуй к себе и делай уроки».

Джим Кэрролл «Дневники баскетболиста».

P.S.

А у вас бывают дни в которые вы ничего не сделали? Ну, то есть совсем ничего. Вам не стыдно, а?

В продолжении литературного вечера...

Конструктор Трурль построил однажды мыслящую машину - восьмиэтажную; окончив самую важную работу, он покрыл машину белым лаком, наугольники покрасил в лиловый цвет, пригляделся потом издали и добавил еще небольшой узорчик на фасаде, а там, где можно было вообразить лоб машины, провел тонкую оранжевую черточку и, очень довольный собой, небрежно посвистывая, задал порядка ради сакраментальный вопрос: сколько будет дважды два?
Машина заработала. Вначале загорелись лампы, засветились контуры, зашумели токи, как потоки, запели сцепления, потом накалились катушки, завертелось в ней все, загрохотало, затарахтело, и такой шум пошел по всей равнине, что подумал Трурль: "Надо будет приделать к ней специальный глушитель мыслительный". А машина тем временем все работала так, будто пришлось ей решать самые трудные проблемы во всем Космосе; земля дрожала, песок от вибрации уходил из-под ног, предохранители вылетали, словно пробки от шампанского, а реле прямо надрывались от натуги. Наконец, когда Трурлю порядком уже надоела вся эта суматоха, машина резко остановилась и произнесла громовым голосом:
- СЕМЬ!

Станислав Лем «Кибериада. Машина Трурля».

Я тоже хочу себе мыслящую машину!

Д о к т о р. А... очень широк, этот Геллеспонт?..
Г у р е в и ч. Несколько Босфоров.
Д о к т о р. Это вы что же - расстояние измеряете в босфорах? Вам повезло, больной, вашим соседом по палате будет человек, он измеряет время тумбочками и табуретками. Вы с ним споетесь. Так что же такое Босфор?
Г у р е в и ч. Ничего нет проще. Даже вы поймете. Когда я по утрам выхожу из дому и иду за бормотухой, то путь мой до магазина занимает ровно 670 моих шагов - а по Брокгаузу, это точная ширина Босфора.
Д о к т о р. Пока все ясно. И часто вы вот так прогуливались?
Г у р е в и ч. Когда как. Другие - чаще... Но я - в отличие от них - без всякого форсу и забубенности. Я - только когда печален...
Д о к т о р. Н-ну, печаль печалью. А на какие средства вы... каждый день переходили этот ваш Босфор? Это очень важно...
Г у р е в и ч. Так ведь мне все равно, какая работа, я на все готов - массовый сев гречихи и проса... или наоборот... Сейчас я состою в хозмагазине, в должности татарина.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а. И сколько вам плотят?
Г у р е в и ч. Мне платят ровно столько, сколько моя Родина сочтет нужным. А если б мне показалось мало, ну, я надулся бы, например, и Родина догнала бы меня и спросила: "Лева, тебе этого мало? Может, тебе немножко добавить". - Я бы сказал: "Все хорошо, Родина, отвяжись, у тебя у самой ни хуя нету".

Венедикт Ерофеев. Вальпургиева ночь, или "Шаги командора".

Когда-то давно, когда не было интернета, я читал много разных книг. Читал много классики и отдельно читал лютый треш. Я читал все подряд. Флобера и Баяна Ширянова, Сорокина и Достоевского, Бальзака и Пушкина, Толстого и Паланика, Шукшина и Клюева, Артема Веселого и Сартра, Стокера и Булгакова, Паланика и Гайдара, Ильфа и Петрова и Солженицына, Акунина и Хармса, Варламова и Кинга, Ерофеева и Платонова, Шмелева и Чехова, Геймана и Уэлша, Оруэлла и Сэлинджера, Хейли и Ремарка, Станислава Лема и черт знает что еще...

Ломтевоз с ревом прошел ложбину и запыхтел в гору
- Даешь тягу! - крикнул Бубнов в патрубок и открыл топку.
Зажогин высунул из кромсальной задумчивое лицо и стал метать в топку ломти, нещадно макая их в корыто с мазутом, Раскаленное нутро топки жадно глотало куски человеческого материала.
- На чьих ломтях идем? - поинтересовался другой безногий. - Чай на каппелевцах?
- На офицерье нынче далеко не угонишь! - урезонил его Бубнов. - Они свой белый жир на лютом страхе сожгли! С их костей срезать нечего!
- Стало быть на буржуях прем? - оживился инвалид.
- На них! - крикнул Бубнов.
...
Наконец Бубнов придумал.
- Вот что, огрызки мировой революции! - обратился он к инвалидам. - Надо ломтевоз с места сдвинуть, чтоб до Житной доползти. Там нам бак залудят и дальше пойдем!
- Как же мы эдакую тяготу сдвинем? - радостно усомнился инвалид.
- Я вас к шатунам привяжу с обеих сторон, будете колесам помогать! Без этого машине не справиться, пар тухлый, бак пробит!

А вы читали "Голубое Сало"? Это адский ад. Литературный.

P.S.

Я распопал файлик, куда давным-давно складывал цитаты из того, что читалось... буду выкладывать иногда. Под настроение.