Ольга Форш подошла к Алексею Толстому и что-то сделала. Алексей Толстой тоже что-то сделал.
Тут Константин Федин и Валентин Стенич выскочили на двор и принялись разыскивать подходящий камень. Камня они не нашли, но нашли лопату. Этой лопатой Константин Федин съездил Ольге Форш по морде.
Тогда Алексей Толстой разделся голым и, выйдя на Фонтанку, стал ржать по-лошадиному. Все говорили: "Вот ржет крупный современный писатель." И никто Алексея Толстого не тронул.
<1934>

В легенде про Вильгельма Телля есть интересный эпизод, описывающий легендарный выстрел из лука в яблоко, стоящее на голове мальчика. В этом эпизоде важна даже не столько стрела, попавшая в цель, а другая стрела, которая, пусть никуда и не полетела, но была наготове. О ней почти никто не знает.

Когда австрийский наместник в Швейцарии заставил Вильгельма Телля выстрелить в яблоко, стоящее на голове его собственного сына, Вильгельм достал из колчана две стрелы. Первой стрелой он сумел попасть в это злосчастное яблоко, а второй он собирался убить наместника, если бы попал в сына.

"Centuries ago, sailors on long voyages used to leave a pair of pigs on every deserted island. Or they'd leave a pair of goats. Either way, on any future visit, the island would be a source of meat. These islands, they were pristine. These were home to breeds of birds with no natural predators. Breeds of birds that lived nowhere else on earth. The plants there, without enemies they evolved without thorns or poisons. Without predators and enemies, these islands, they were paradise. The sailors, the next time they visited these islands, the only things still there would be herds of goats or pigs. .... Does this remind you of anything? Maybe the ol' Adam and Eve story? .... You ever wonder when God's coming back with a lot of barbecue sauce?"

Lullaby, novel by Chuck Palahniuk

I
Писатель: Я писатель!
Читатель: А по-моему, ты говно!
(Писатель стоит несколько минут, потрясенный этой новой идеей, и падает замертво. Его выносят.)
II
Художник: Я художник!
Рабочий: А по-моему, ты говно!
(Художник тут же побледнел, как полотно, И как тростинка закачался И неожиданно скончался. Его выносят.)
III
Композитор: Я композитор!
Ваня Рублев: А по-моему, ты говно!
(Композитор, тяжело дыша, так и осел. Его неожиданно выносят.)
IV
Химик: Я химик!
Физик: А по-моему, ты говно!
(Химик не сказал больше ни слова и тяжело рухнул на пол.)

Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного. Д. Хармс // 13.4.1933

Господа, а вы подготовлены к новым идеям, мыслям и веяниям? Готовьтесь, господа, готовьтесь. Это никогда не бывает лишним.

Вспомнился сразу Шукшин.

-- Молись! -- Поп встал. -- Повторяй за мной...
-- Пошел ты!..
Поп легко одной рукой поднял за шкирку Максима, поставил рядом с собой.
-- Повторяй за мной: верую!
-- Верую! -- сказал Максим.
-- Громче! Торжественно: ве-рую! Вместе: ве-ру-ю-у!
-- Ве-ру-ю-у! -- заблажили вместе. Дальше поп один привычной скороговоркой зачастил:
-- В авиацию, в механизацию сельского хозяйства, в научную революцию-у! В космос и невесомость! Ибо это объективно-о! Вместе! За мной!..
Вместе заорали:
-- Ве-ру-ю-у!
-- Верую, что скоро все соберутся в большие вонючие города! Верую, что задохнутся там и побегут опять в чисто поле!.. Верую!
-- Верую-у!
-- В барсучье сало, в бычачий рог, в стоячую оглоблю-у! В плоть и мякость телесную-у!..

Василий Шукшин. Верую!